Айзек Азимов - Роботы утренней зари [ Сборник]

— Я не проживу еще полтора столетия, — сказал Амадейро.

— Сочувствую, сэр, — ответил Мандамус, — но мы сейчас говорим об Авроре и Внешних Мирах. Появятся другие, которые возьмут на себя нашу задачу.

— Вы, например?

— Вы мне обещали главенство в Институте, и, как вы знаете, я жаждал этого. С этой политической базой я могу надеяться стать когда-нибудь Председателем, и я поведу такую политику, которая обеспечит растворение анархических миров поселенцев.

— Приятно слышать. А что, если вы установите поток частиц, а кто-нибудь возьмет да и понизит его еще на полтора столетия?

— Это невозможно, сэр. Как только прибор включится, внутренний сдвиг застынет в этом положении. После этого процесс становится необратимым, что бы ни случилось. Все это место может испариться, а земная кора все равно будет медленно гореть. Я полагаю, что можно построить целиком новую систему, если кто-то на Земле или из поселенцев мог бы сдублировать мою работу, но даже в этом случае доза радиоактивности только увеличится, но не уменьшится. Второй Закон термодинамики присмотрит за этим.

— Мандамус, вы сказали, что жаждете быть Главой. Однако, это зависит от меня, значит, и я должен решать это дело.

— Нет, сэр, не вы, — холодно сказал Мандамус. — Детали этого процесса известны мне, а не вам. Эти детали закодированы в том месте, которое вы не найдете, к тому же оно охраняется роботами, которые скорее уничтожат их, чем отдадут в ваши руки. Вы не можете повлиять на них, а я могу.

— Тем не менее, — сказал Амадейро, — вам очень важно было получить мое одобрение. Если вы вырвете главенство из моих рук каким бы то ни было способом, вы будете иметь постоянную оппозицию среди других членов Совета, что будет мешать вам все ваши десятилетия на этом посту. Вы хотите только титула Главы или возможности пользоваться всем, что связано с истинным лидерством?

— Разве сейчас время говорить о политике? Минуту назад вы рвали и метали, что я задержусь на пятнадцать минут над компьютером.

— Да, но сейчас мы говорим об установлении потока частиц. Вы хотите поставить его на 2,72 — что это за цифра? — а я гадаю, правильно ли это. Какой высший ряд вы можете установить?

— Шкала от нуля до двенадцати, но требуется 2,72 плюс-минус 0,06, если вы желаете большей точности. На основании рапортов со всех четырнадцати реле, это даст нам промежуток на полтора столетия до равновесия.

— Но, я думаю, правильной цифрой будет 12.

Мандамус с ужасом уставился на него:

— Двенадцать? Да вы понимаете, что это означает?

— Да, это означает, что Земля станет слишком радиоактивной для жизни через десять-пятнадцать лет, и в этом процессе мы убьем несколько миллиардов землян.

— И развяжем войну с разъяренной федерацией поселенцев. Зачем нам эта резня?

— Повторяю вам: я не надеюсь прожить еще полтора столетия, но хочу при жизни увидеть уничтожение Земли.

— Но вы также обеспечите искалечение — это в лучшем случае — Авроры. Не может быть, чтобы вы говорили серьезно.

— Я говорю вполне серьезно. У меня два столетия поражений и унижений.

— Их принесли вам Хэн Фастольф и Жискар, но не Земля.

— Нет, их принес землянин Илайдж Бейли.

— Он умер более полутора столетий назад. Чего стоит момент мести давно умершему человеку?

— Я не хочу спорить об этом. Я сделаю вам предложение: главенство немедленно. Как только мы вернемся на Аврору, я уйду со своего поста и назначу вас на мое место.

— Нет, я не хочу главенства на таких условиях. Смерть миллиардов!

— Миллиардов землям. Ну, тогда я не могу доверить вам действие. Покажите мне, как включить контрольный прибор. И я возьму всю ответственность на себя. Но все равно по возвращении я уйду со своего поста и отдам его вам.

— Нет. Это все равно будет означать смерть миллиардов и, кто знает, скольких миллионов космонитов. Доктор Амадейро, поймите, пожалуйста, что я ни в коем случае не сделаю этого. А вы без меня не сможете сделать. Механизм включается отпечатком моего большого пальца.

— Я прошу вас.

— Вы не в своем уме, если просите, несмотря на то, что я вам сказал.

— Это, Мандамус, ваше личное мнение. Я не настолько безумен, чтобы не сообразить разослать всех здешних роботов по разным местам. Мы с вами здесь одни.

Мандамус приподнял в оскале уголок верхней губы:

— И чем же вы намерены угрожать мне? Не собираетесь ли вы убить меня, пока нет роботов, могущих остановить вас?

— Да, Мандамус, вообще-то могу, если захочу.

Амадейро извлек из кармана бластер малого калибра.

— На Земле такие вещи добыть трудно, но возможно, стоит хорошо заплатить. И я умею этим пользоваться; уж поверьте, если я скажу, что прострелю вам голову с большой охотой, если вы не приложите свой большой палец к контакту и не позволите мне поставить шкалу на двенадцать.

— Не посмеете. Если я умру — как вы включите прибор?

— Вы что, идиот? Если я пробью вам голову, ваш палец останется невредимым. Некоторое время в нем даже останется горячая кровь. Вот им и воспользуюсь. Я предпочел бы, чтобы вы остались в живых, потому что утомительно будет объяснять на Авроре вашу смерть, но это я как-нибудь вытерплю. Так вот, даю я вам тридцать секунд на размышления. Если будете сотрудничать, я немедленно отдаю вам пост Главы Института, нет — все будет так, как я хочу, а вы умрете. Начинаю: один, два, три…

Мандамус в ужасе смотрел на Амадейро, который продолжал считать, глядя на Мандамуса поверх бластера твердыми холодными глазами.

Затем Мандамус прошипел:

— Уберите бластер, Амадейро, иначе мы оба будем обездвижены под предлогом, что нас надо защитить от вреда.

Предупреждение опоздало. Молниеносно протянулась рука и схватила Амадейро за запястье, парализовав его, бластер выпал.

— Извините, — сказал Дэниел, — что я причинил вам некоторую боль, доктор Амадейро, но я не могу позволить вам держать бластер, направленный на другого человека.

Амадейро не сказал ничего, а Мандамус холодно произнес:

— Вы два робота, с которыми, как я вижу, нет хозяина. В его отсутствие ваш хозяин я, и я приказываю вам уйти и не возвращаться. Поскольку, как вы видите, никому из людей в данный момент не грозит опасность, ничто не может пересилить вашу обязанность повиноваться этому приказу. Уходите.

— Простите, сэр, — сказал Дэниел, — нет нужды скрывать от вас наши имена и способности, поскольку вы их уже знаете. Мой спутник Р. Жискар Ривентлов, умеет определять эмоции. Друг Жискар!

Жискар сказал:

— Когда мы подходили, определив ваше присутствие издалека, я отметил, доктор Амадейро, что ваш мозг переполнен яростью. В вашем, доктор Мандамус, была крайняя степень страха.